После завершения испытаний экспериментальной системы ПРО системы "А" на полигоне начался период создания экспериментального стрельбового комплекса ПРО - системы "Алдан" и подготовки к его испытаниям. Большая часть военных инженеров включилась в монтажные работы на новой технике. В качестве управляющей машины была принята ЭВМ 5Э92б, разработанная в ИТМ и ВТ под руководством С.А. Лебедева и В.С. Бурцева. Это уже была машина второго поколения на полупроводниковой элементной базе, имеющая принципиальные особенности:

- два процессора с общим полем оперативной памяти, позволяющие осуществить автоматическое скользящее резервирование;

- полный аппаратный контроль;

- развитая система прерываний с аппаратным и программным приоритетами;

- оперативная память емкостью в 32 тысячи слов (в 8 раз больше, чем в ЭВМ М-40;

- развитая система программирования.

Благодаря этим особенностям эта машина была предпочтена БЭСМ-6, которая в свою очередь более 10 последующих лет считалась лучшей в СССР ЭВМ общего назначения.

Процесс монтажа и наладки ЭВМ 5Э92б длился более года. У нас программистов появилось личное время для обстоятельного осмысливания и обобщения результатов проделанной работы. К этому времени я уже активно включился в научно-исследовательскую работу. Подготовил несколько учебных пособий, сделал 3 доклада на научных конференциях, опубликовал 5 статей. Большинство рассматриваемых в этих работах проблем и предлагаемых методов решения казались мне оригинальными. Возникла идея обобщить некоторые результаты в диссертации, но как это делается, не знал. Обратился за разъяснением к кандидату физико-математических наук Л.Н. Королеву. Он поддержал мою идею, рассказал о порядке подготовки и защиты диссертации. В роли научного руководителя согласился выступить начальник отдела СНИИ-45 кандидат технических наук Р.Г. Королев. Я энергично взялся за дело и рабочий день, как и в былые времена, снова растянулся до 14 и более часов.

Чуть позже за диссертацию взялся молодой, талантливый выпускник КВИРТУ ПВО В.А. Ермилов. Он относился к той группе молодых военных инженеров, которые успешно освоили новейшую вычислительную технику и заслужили уважение ее разработчиков. Его научным руководителем стал сам В.С. Бурцев. Волею судьбы мы стали первопроходцами на соискание ученой степени кандидата технических наук. Дела пошли у нас веселее. Все возникающие организационные вопросы старались решать сообща. Позже к нам присоединилось еще десяток соискателей.

Помимо написания текста диссертации нам предстояло сдать три кандидатских экзамена. Экзамен по теме диссертации решил сдавать в ОКБ "Вымпел", где меня многие знали. Председателем комиссии назначили профессора Лифшица, который имел репутацию строгого экзаменатора. Надежда была на то, что председатель комиссии еще не освоил специфику программной инженерии и на благосклонность члена комиссии О.В. Голубева, который меня хорошо знал по совместной работе на полигоне. Надежды мои оправдались и мне поставили "пятерку".

Экзамен довелось сдавать вместе с сыном первого заместителя председателя Совета министров СССР Д.Ф. Устинова Николаем Дмитриевичем. В час ожидания вызова на экзамен у нас с ним завязался непринужденный разговор, в конце которого я сказал:

- Вот уж, кажется далеко не студент, в дрожь перед экзаменом берет.

- Меня тоже.

- А тебя-то чего? Ты же Устинов.

- Тем более не хотелось бы сплоховать, - ответил он перед тем, как меня вызвали на экзамен. Позже я узнал, что он не сплоховал: сдал экзамен на "пятерку", защитил кандидатскую диссертацию, стал членом-корреспондентом АН СССР, Героем Социалистического труда. Думаю, что если ему в этом и помогало высокое положение отца, то только не под давлением отца и сына.

Кандидатские экзамены по философии и иностранному языку экзамен сдавали комиссии Алма-Атинского Государственного университета. К этому времени на полигоне желающих сдать кандидатские экзамены появилось десятка два. Энергичный и "пробивной" заместитель начальника полигона по научно-исследовательской и испытательной работе (НИИР) М.И. Трофимчук договорился с ректором этого университета о том, что такие комиссии будут командироваться к нам по мере необходимости.

С философией проблем не возникло. Марксистско-ленинская подготовка офицеров Советской армии была на должном уровне. А вот с экзаменом по иностранному (немецкому) языку едва не получился казус. Определенный запас знаний немецкого языка у меня был, т.к. окончил первый курс военного института иностранных языков и в академии получал только пятерки. На вопросы по грамматике ответил нормально и осталось сделать перевод газетной статьи. Содержание статьи было понятно. Недоумение вызвало лишь незнакомое слово "Holle" в заголовке статьи. Долго думал как его перевести и решил, что оно имеет отношение к холлу гостиницы. Соответственно прочитал вслух заголовок:: " Семь часов в холле ". Члены комиссии от смеха чуть со стульев не попадали. Оказывается это слово в немецком языке означает не "Холл", а "Ад". В статье описывалось ожесточенное сражение революционных сил Фиделя Кастро в бухте Гуантанамо острова Куба с высадившимися там интервентами. Участники сражения, по мнению корреспондента, чувствовали себя попавшими на семь часов в ад, а не в холл гостиницы. Так что ошибку в переводе я допустил серьезную. Выручило меня то, что описываемое событие мне было хорошо известно и перевод текста я сделал почти дословно. Твердую "тройку" мне поставили, чему был рад, т.к. половина экзаменующихся получила "двойки".

Таким образом, один этап подготовки к защите диссертации был завршен. Осталось написать диссертацию. Накопленного и было опубликованного материала более, чем достаточно. Предстояпо выбрать из этого материала наиболее актуальные и апробированные данные. Целью диссертации являлось обобщение накопленного опыта разработки и испытания управляющих компьтерных программ систем реального времени. Особое внимание в ней было уделено совершенствованию статистических методов испытания и номнклатуре показателей качества программных средств.

К весне 1964 г. тексты диссертации и автореферата были написаны. Защита предстояла в ученом совете СНИИ-45. Предварительная защита в нем прошла успешно. На ней были определены и мои официальные оппоненты: член-корреспондент АН СССР Г.В. Кисунько и кандидат физико-математических наук Л.Н. Королев.

Защита диссертации состоялась 26 мая 1994 г. Вел заседание ученого совета видный ученый в области математического моделирования сложных систем член-корреспондент АН СССР Н.П. Бусленко. Интерес к диссертации был большой. Позже один из членов совета отметил, что впервые на заседании ученого совета присутствовали два генеральных конструктора (Г.В. Кисунько и генеральный конструктор систем противосамолетной обороны академик АН СССР А.А. Расплетин), котрые дружбой между собой не отличались. На этом же заседании защищал диссертацию и В.А. Ермилов. Обе защиты прошли успешно.

Событие это было знаменательным не только для нас с Вадимом Ермиловым, но, пожалуй, и для большинства инженеров полигона, т.к. показывала причастность нашего общего труда к большой науке и дорогу к ней. По прибытию на полигон организовал банкет по поводу защиты диссертации. На нем присутствовало все высшее руководство полигона, включая начальника С.Д. Дорохова. На другой день после банкета меня пригласил к себе начальник медицинской службы и предложил семейную путевку в Кисловодский санаторий им. Ворошилова. Мы с женой, конечно, согласились и, спустя несколько дней, оказались в Кисловодске, где хорошо отдохнули.

Руководство полигона предложило мне после отдыха в санатории перейти на должность заместителя начальника Научно-исследовательской части (НИЧ, в/ч 03131).

Назначение в НИЧ, хотя и было повышением, особого удовлетворения у меня не вызвало. Но командование полигона выражало недовольство работой НИЧ и надежду на то, что смена его руководства будет способствовать ее улучшению. Отказаться от назначения я не имел права. Г.В. Кисунько перспектива моего перехода тоже не понравилась, но он согласился после моего обещания активно участвовать в работах по тематике ПРО и поддерживать связь с сотрудниками ОКБ "Вымпел".

Возвратившись из отпуска в конце 1964 г. приступил к исполнению новых обязанностей. Начальник НИЧ капитан первого ранга Шлеймер был в отпуске, после которого увольнялся в запас. Поэтому мне сразу пришлось брать руководство НИЧ на себя. Во главе отделов были опытные начальники, большинство из которых были старше меня майора и по званию, и по выслуге лет. Поэтому приняли меня в части с настороженностью, которая постепенно рассеялась.

Вдохновляла и помогала поддержка генерала Дорохова, который при назначении в НИЧ обещал поддержку и внимательно следил за моим вхождением в новую должность. Поддержка вскоре понадобилась из-за, казалось бы, мелкого инцидента с начальником соседнего управления полковником "Д", но чреватого серьезными последствиями. Полковник прислал ко мне посыльного, который сказал:

- Вас вызывает к себе полковник "Д".

- Полковник "Д" может приглашать меня, а не вызывать, - ответил я, так как знал цель его "вызова" - дать команду на освобождение одной из комнат, занимаемой нашими сотрудниками.

Через пару минут ко мне "ворвался" полковник, разразился бранью в мой адрес и оскорбил меня. Я сдержанно ответил ему, что не терплю грубости ни от старших, ни от младших, в данный момент исполняю должность командира части, равную его должности, поэтому он не имеет права меня вызывать и, тем более, оскорблять.

Об этом инциденте стало известно генералу Дорохову. Он на очередной встрече уточнил подробности инцидента и через пару дней в приказе объявил полковнику "Д" выговор. Инцидент был исчерпан. Полковник оказался боевым, вспыльчивым, но не злопамятным человеком и у нас с ним впоследствии сложились вполне добропорядочные отношения.

Вскоре приступил к исполнению своих обязанностей новый начальник НИЧ подполковник Василий Васильевич Сасин и жизнь вошла в нормальное русло. Отношения у нас с ним установились удовлетворительные. В семейном плане они были дружескими. Жили мы в одном доме и часто собирались семьями за одни столом. Служебные отношения иногда были натянутыми. Основными причинами недоразумений были две. Первая из них зависела от моей привычки принимать и реализовывать инициативы без должного согласования с начальником, т.е. формально превышать свои полномочия. Вторая причина зависела от слабого здоровья Василия Васильевича, из-за чего он часто длительное время отсутствовал на работе. За время отсутствия мне приходилось принимать и воплощать в жизнь решения, которые не всегда всем сотрудникам нравились и они, по прибытию Василия Васильевича, спешили их опротестовать. Иногда, не совсем обоснованно, но находили у него поддержку. А это уже мне не нравилось. Эти противоречия никогда не были антагонистическими и, в конце концов, мы приходили к согласию.

В НИЧ в то время было 4 тематических отдела, ведущих научно-исследовательские работы по всему спектру испытательных работ, выполняемых на полигоне, лаборатория моделирования и редакционно-издательский отдел (РИО). Спектр работ был широким. Помимо испытаний систем ПРО на полигоне велись работы по испытаниям систем противовоздушной обороны (ПВО), средств наблюдения за космическим пространством и т.п.

Отдел 1, например, занимался разработкой наставлений по боевому применению систем вооружения, испытанных на полигоне. Руководил отделом подполковник Н.Н. Злыгостев - инициативный, коммуникабельный инженер и страстный охотник. В отделе выделялся способностями к самостоятельному решению сложных задач старший лейтенант Г.С. Батырь. В последующем ему было присвоено звание генерал-майор и он возглавил
СНИИ-45.

Отдел 2, возглавляемый Л.И. Герштейном, занимал особое положение не только в НИЧ, но и на полигоне, т.к. курировал службу хранения и использования специальных зарядов боевых ракет.

С чувством глубокого уважения вспоминаю также начальников 3 и 4 отделов полковников Ю.В. Шамина, М. Д. Рылеева, начальника лаборатории моделирования В.С. Абушенко, начальника РИО А.А. Волошина. Все они показывали пример и в воинской дисциплине, и в работе, и в быту.

Хотелось бы всех сотрудников НИЧ помянуть добрым словом, но, к сожалению, в памяти сохранились лишь те из них, с кем связь за эти долгие годы почти не прерывалась. Упомяну здесь некоторых из них.

Заместителем начальника 4-го отдел был Юрий Гаврилович Ерохин. Он занимался научными исследованиями влияния ионосферы на характеристики радиолокационных станций дальнего обнаружения. Успешно осуществлял не только теоретические исследования, но и сложные уникальные эксперименты.

Будучи начальником КВИРТУ ПВО генерал Трофимчук ходатайствовал о назначении Юрия Гавриловича начальником кафедры антенных устройств. Руководство 4 ГУМО в этом ходатайстве отказало, но, учитывая длительный срок работы Юрия Гавриловича на полигоне и накопленный опыт, пообещало перевести и перевело его в СНИИ-45. Там он за короткий срок прошел путь от начальника отдела до начальника института, от майора до генерал-лейтенанта. К сожалению, тяжелая болезнь рано оборвала его жизнь в расцвете сил.

Лев Андреевич Смоленцев попал на полигон по призыву на действительную службу. Два года работал водителем автомобиля и посещая вечернюю школу, получил среднее образование. Остался на сверхсрочную службу и, будучи старшиной, работал в НИЧ "мастером на все руки". Прослужив три года сверхсрочной службы, экстерном сдал экзамены на присвоение младшего офицерского звания. Не остановился на достигнутом и поступил на заочный факультет КВИРТУ ПВО. Проучившись в нем 5 лет, получил диплом инженера по радиолокации. Всего этого добился благодаря трудолюбию. Более сорока лет поддерживаю с ним и с членами его семьи дружеские отношения, помогая друг другу во всех делах.

Григорий Федорович Засов был ближайшим соратником Ю.Г Ерохина по исследованию факторов, влияющих на характеристики радиолокационных станций. Кандидат технических наук. С полигона был приглашен в СНИИ-45, где возглавил радиотехнический отдел.

Валентина Асоновна Становова проявила себя как талантливый математик. Все наиболее сложные математические задачи обычно поручались ей. Успешно защитила кандидатскую диссертацию. Была востребована и более 10 лет проработала в научно исследовательской лаборатории КВИРТУ ПВО.

Ознакомление с работой и сотрудниками НИЧ произвело хорошее впечатление. Было только непонятно почему при каждой проверке частей и управлений комиссиями 4-го главного управления Министерства обороны (4 ГУМО) к НИЧ фиксировалось больше претензий, чем к другим проверяемым частям. Сложилось впечатление, что такое предвзятое отношение во многом зависело от того, что в комиссиях всегда были представители управлений, курирующих проверяемые части и управления. Каждый из них стремился "защитить" своих проверяемых тем самым и себя. А НИЧ никто не курировал и защищать ее некому было. Такое положение отрицательно сказывалось и на актуализацию тематики и политики части.

Этот вопрос я поднял в беседе с начальником научно-исследовательского отдела полковником Дмитрием Андреевичем Ряховским. Он мое мнение поддержал и вскоре его отделу было поручено руководство НИЧ. Таким образом, у нас появилась своя авторитетная "крыша". Дмитрий Андреевич оказался энергичным, очень эрудированным в технических и "кабинетных" науках человеком. Его отдел подчинялся непосредственно заместителю начальника 4-го ГУМО по научно-исследовательским и испытательным работам генерал-лейтенанту М.А. Мымрину. Поэтому любой согласованный с ним вопрос можно было считать решенным. У меня с ним быстро установились дружеские отношения, которые мы поддерживали до конца его жизни. О всех последующих плановых и не плановых проверках он меня заранее предупреждал, приезжал сам в составе комиссии или присылал своего заместителя Марка Вениаминовича Аверина. Оба они не давали НИЧ в обиду. Часто приходилось с ними обсуждать и рабочие вопросы. Позже Дмитрий Андреевич был назначен заместителем начальника полигона по НИИР и ему было присвоено звание генерал-майор.

В новой должности, особенно во время отсутствия В.В. Сасина, многие вопросы приходилось решать у С.Д. Дорохова. Его знали все от рядового солдата до членов семей офицеров, как заботливого, доступного всем начальника и требовательного командира. Рабочий день у него начинался не позднее 6-ти часов утра. Идя рано утром на работу, часто приходилось его видеть осматривающим какое-либо новое сооружение. Причем делал это он обычно пешком и без сопровождения. В каждое дело вникал глубоко. Поэтому на прием к нему приходилось записываться на очередь за 2-3 дня.

В пятницу я был у него на приеме. Долго обсуждали какой-то вопрос, но решения его не нашли и Степан Дмитриевич сказал:

- Я сегодня должен улетать в Караганду на партийную конференцию. В воскресенье я вернусь. В понедельник вы приходите ко мне в это же время, и мы с вами продолжим разговор.

Кто бы мог подумать, что это, что это будет последней нашей встречей на этом свете. Тем более, что он отличался крепким здоровьем. Зимой и летом утро начинал с купания в Балхаше. Зимой для купания использовал прорубь метрах в 30-и от коттеджа.

Позже Михаил Игнатьевич Трофимчук, который вместе с Дороховым летал в Караганду на конференцию рассказал, что на обратном пути из Караганды Степан Дмитриевич, видимо, почувствовал недомогание. Сидел одиноко в кресле и ни с кем не общался. При выходе из самолета Ли-2 на лесенке заштопорил, упал и потерял сознание. Ни фельдшер, ни прибывшие вскоре врачи ничем помочь ему не смогли.

Провожать в последний путь любимого начальника вышли все жители молодого города Приозерск, основанного С.Д. Дороховым. Для всех это была тяжелая утрата.

После смерти С.Д. Дорохова к исполнению его обязанностей приступил заместитель по НИИР М.И. Трофимчук. Он был "вторым" человеком на полигоне со дня его основания и знал полигонные дела вдоль и поперек. По натуре человек волевой, решительный, независимый, открытый, прямой и жизнерадостный. Заядлый рыбак и, особенно, охотник. У подавляющего числа подчиненных пользовался безусловным авторитетом. В высшем руководстве его прямота и независимость не всем нравилась. Поэтому приказ о его назначении состоялся с задержкой на полгода.

Оба начальника были выдающимися личностями, талантливыми и авторитетными руководителями, но по характеру и стилю руководства существенно отличались друг от друга. Степан Дмитриевич, например, всех называл только на "Вы", никогда "не литературную" лексику не использовал, решения принимал только после тщательного обсуждения, "шутки-прибаутки" на совещаниях не использовал.

Михаил Игнатьевич на "Вы" называл только старших начальников и провинившихся подчиненных. "Не литературную" лексику широко использовал для более четкого выражения мысли, но только при отсутствии женщин. При решении проблемных вопросов дискуссии не любил, а требовал четкого ответа на два вопроса: В чем суть проблемы? Что ты предлагаешь? Меня к такому порядку приучил с первой, упомянутой ранее, встречи. В этой связи запомнилась одна из первых планерок, проводимых Михаилом Игнатьевичем в качестве начальника полигона. На ней начальник санитарно-эпидемиологической службы попросил слово и по привычке стал докладывать об антисанитарном состоянии общественных туалетов и мусорных ям. Михаил Игнатьевич перебил его, задав вопрос:

- Что Вы предлагаете?

- Надо устранять эти недостатки, чтобы не допустить эпидемию дизентерии.

- Так вот и устраняйте. Это Ваша обязанность. Я что ли этим буду заниматься.

На первый прием к новому начальнику по установленному порядку решил записаться заранее, но секретарь предложила прийти сразу. Я воспользовался предложением и увидел в кабинете начальника, ходящим из угла в угол. Так бывало часто. Двери к нему были открыты. Все, кто приходил к нему с пустяковым вопросом или не подготовленным в кабинете у него не задерживались.

Хотелось бы предостеречь читателя от мысли, что я здесь делаю попытку сравнить эффективность работы двух почитаемых мною начальников. Во-первых, я этого не достоин. Во-вторых, истина состоит в том, что оба они сделали колоссальный вклад в развитие полигона и успешное выполнение им государственных задач, не щадя своего здоровья. К тому же работали они в этой должности в разных условиях. Степан Дмитриевич начинал с "нуля" на голом пустынном месте, а Михаил Игнатьевич уже на полигоне все и всех знал и продолжал начатое дело.

Научная работа в НИЧ по долгу службы стала моей повседневной обязанностью. Каждое подразделение вело 1-3 научно-исследовательских или опытно-конструкторских работ (НИР или ОКР). В большинстве из них я был либо научным руководителем, либо заместителем научного руководителя, либо соисполнителем. Это была в основном большая, но не очень интересная служебная нагрузка. Исключение составляли НИР, тематика которых соответствовала моему профессиональному и творческому интересам. Судьбе было угодно так, что таких НИР на мою жизнь хватило, т.к. и то, и другое оказались ультрасовременным из области науки, называемой "кибернетика", "техническая кибернетика", "информационная технология".

Общим направлением работы было совершенствование методов и средств разработки, испытания и оценки качества программных средств управления сложными системами в реальном масштабе времени. По этой тематике за годы пребывания на полигоне ( точнее с 1961 по 1970 годы) написал и опубликовал 39 работ. Приведу некоторые из них:

О соотношениях взаимодействия между цифровыми вычислительными машинами и алгоритмами управления в сложных системах. Известия АН СССР. Техническая кибернетика №4, 1966 г.

Оценка качества управляющих алгоритмических систем. Доклад на 1-ой Всесоюзной конференции по вычислительным системам 1968 г.

Алгоритмические системы управления (состояние исследований, проблемы). Доклад на 2-й Всесоюзной конференции по вычислительным системам. 1969 г.

Алгоритмы управления, реализованные в ЭЦВМ, как динамические системы. Доклад на 2-й республиканской конференции по автоматическому управлению. 1966 г.

К вопросу технической трактовки программирования. Сборник трудов в/ч 03080, 1996 г. Сборник "Технология программирования", Институт кибернетики АН УССР

Эти работы, опубликованные в открытой печати, дают общее представление о направлении моих исследований. Большая часть работ публиковалась в закрытой печати.

Создание своего ученого совета. Беседы с сотрудниками НИЧ и другими сослуживцами показали, что многие из них решили всерьез заняться наукой и защищать кандидатские диссертации. Некоторые уже приступили к такой работе и сдают кандидатские диссертации. Ездить по этому поводу в Москву не всем доступно и накладно. Надо создавать свой ученый совет. По этому поводу, будучи в очередной командировке в Москве, обратился к начальнику юридического отдела Высшей аттестационной комиссии (ВАК) Нине Александровне Ланевич. Она мне задала вопрос:

- А сколько у вас на полигоне своих докторов и кандидатов?

- У нас два кандидата в кандидаты и сотни две соискателей этой ученой степени, - ответил я, имея в виду себя и Вадима Ермилова в качестве кандидатов в кандидаты.

- Но ученые советы с правом защиты кандидатских диссертаций создаются там, где есть хотя бы 4-5 своих докторов наук.

- У нас на полигоне постоянно работает 4-5 академиков и членов-корреспондентов АН СССР, десятки кандидатов наук.

- Но они же прописаны в Москве.

- Да. В Москве. Но большую часть времени проводят у нас.

- Вряд ли что-нибудь у вас получится. Но давайте попробуем. Пришлите нам подробную справку о предполагаемых членах совета.

Содержание состоявшегося разговора я доложил М.И. Трофимчуку. Он с энтузиазмом взялся за реализацию этой идеи. Побеседовали с академиками Б.В. Бункиным, П.Д. Грушиным, С.А. Лебедевым, членом-корреспондентом Г.В. Кисунько, несколькими кандидатами наук из СНИИ-45, в том и ОКБ "Вымпел". Все они дали согласие на включение в состав нашего ученого совета. К этому времени ВАК СССР утвердила решение ученого совета СНИИ-45 о присуждении мне и В. Ермилову ученой степени кандидатов технических наук, а Ю.Г. Ерохин защитил диссертацию в Харьковской радиотехнической академии. Состав совета был укомплектован и утвержден ВАК. Председателем совета определен начальник полигона М.И. Трофимчук, заместителем председателя - А.Ф. Кулаков, секретарем - Ю.Г. Ерохин. Это не ординарное решение ВАК было принято, благодаря поддержки выше названных выдающихся ученых, пробивного характера М.И. Трофимчука и, конечно, помощи Нины Александровны. Большую помощь в становлении совета оказал секретарь ученого совета СНИИ-45 профессор Александр Леопольдович Горелик.

Роль ученого совета в последующей жизни полигона трудно переоценить. У тысячи военных инженеров повысился стимул к творческой работе. Несколько сотен из них защитили диссертации без отрыва от работы, не покидая полигон. Диссертации эти были "не высосанными из пальца", а соответствовали тем проблемам, которые возникали на переднем фронте науки и техники. Многие из защитившихся стали известными учеными и руководителями крупных научных коллективов. Головной научно-исследвательский институт в области противоракетной и космической обороны СНИИ-45, например, как уже было отмечено, многие годы возглавляли генералы Ю.Г. Ерохин, Г.С. Батырь, В.А. Перфильев, защитившие кандидатские диссертации на полигоне.

В заседаниях ученого совета часто, помимо упомянутых членов совета, принимали участие выдающихся ученые, выступающие в роли официальных и не официальных оппонентов. В частности, президент президиума Сибирскго отделения АН СССР академик М.А. Лаврентьев, члены-корреспонденты АН СССР А.А. Ляпунов, Ю. Журавлев. Благодаря их участию заседания совета часто превращались в конференции на высочайшем научном уровне.