… И все-таки ехать придется на полигон.

В конце апреля 1957 г., когда большинство выпускников академии выехало к месту своего назначения, в академию приехал начальник неизвестного нам полигона генерал С.Д. Дорохов и стал вызывать к себе на собеседование членов группы выпускников, ранее назначенных в Московский округ ПВО.

Беседу со мной генерал начал с подробного, но не конкретного, рассказа о перспективах службы молодых военных инженеров. Дождавшись паузы в разговоре, я сказал:

- Товарищ генерал, мне это объяснять сейчас бесполезно. Никакого желания ехать к Вам на полигон у меня нет, а будет приказ - поеду.

- Вот это первый офицер, который честно и прямо заявляет, что работать у нас не хочет, а не выискивает причины для оправдания отказа. Нравится он мне. Хочется чем-нибудь ему помочь, - сказал генерал сидящему рядом с ним полковнику.

- Так помогите, товарищ генерал, отказавшись от меня. А то я решил, что пора жениться. Нашел невесту, но ей еще год надо проучиться в медицинском институте.

- Проблем с учебой у нас не будет. Севернее и южнее есть медицинские институты.

- А ездить туда и обратно придется на верблюдах?

- Можно и на поезде. А на свадьбу мы Вас отпустим.

- А я уже отпуск отгулял.

- На свадьбу отпустим, - с улыбкой сказал генерал и пожал мне руку, подтверждая тем самым, что вопрос о моем назначении на полигон решен.

Из разговора с генералом я понял, что полигон расположен где-то между Карагандой и Алма-Атой. Согласится ли ехать со мной туда моя невеста? Этот вопрос я задал ей по телефону и получил утвердительный ответ. Значит, с выбором невесты не ошибся.

Со мной должны были ехать мои однокурсники и друзья Виктор Селиванов, Борис Мизгирев и Борис Савин. Три дня нам отвели на сборы, прощание с Москвой и приобретение проездных документов до станции Сары-Шаган. Ехали в неизвестность.

В августе 1953 года в ЦК КПСС обратился начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза В.Д. Соколовский с письмом, подписанным еще шестью Маршалами Советского Союза. В нем была сформулирована проблема опасности применения противником баллистических ракет и содержалась просьба "поручить промышленным министерствам приступить к работам по созданию средств борьбы против баллистических ракет". Немногим более месяца спустя в Главспецмаше Министерства среднего машиностроения было собрано совещание всех участников разработки зенитных ракетных комплексов ПВО, на котором было зачитано письмо начальника Генерального штаба и было предложено высказаться по существу этой новой проблемы. Не все участники совещания поддержали просьбу начальника Генштаба и шести Маршалов Советского Союза. Однако в ходе последующих официальных совещаний на правительственном уровне было принято положительное решение по этой проблеме, приняты соответствующие постановления ЦК ЦПСС и СМ СССР, образовано специальное конструкторское бюро по тематике противоракетной обороны (ПРО). Разработка всех вопросов по этой тематике была поручена Генеральному конструктору Григорию Васильевичу Кисунько.

Постановлением Совета Министров СССР от 17 августа 1956 года были определены исполнители и сроки работ по всем объектам экспериментального комплекса ПРО и по созданию противоракетного полигона. Полигону был присвоен шифр "Полигон А", а экспериментальному комплексу ПРО - "Система А". На основании этого постановления специальной директивой Генштаба была создана полигонная войсковая часть № 03080. Командиром войсковой части назначен генерал-майор Дорохов Степан Дмитриевич - прекрасной души человек, опытный военачальник, самоотверженный труженик, отдавший свою жизнь на полигоне за создание нормальных бытовых условий проживания людей на полигоне и успешное решение ими государственных задач.

Первыми на полигон приехали строители во главе с полковником (в последующем генералом) А. Губенко. Вот как он вспоминает этот приезд:

"5 июля в жаркий 1956 год я, будучи начальником строительства полигона, приехал туда с тринадцатью человеками, жарища неимоверная, июль месяц был. И начали мы, собственно говоря, с нуля. 13 человек, разместиться негде, жарища. Ну, известно, Сары-Шаган, электричества нет, семафор работал на керосине. Ну, спасибо, гостеприимство оказали казахи. Местный председатель сельсовета разрешил нам школу занять, которая в это время не работала.

Утром он нас свел на озеро, где был "Голубой Дунай". Какой-то черненький, с Кавказа, предприниматель держал там ресторан. Пошиб такой, чисто цыганский. Там мы искупались, охладились немножко, почувствовали себя людьми. В харчевне перекусили чем было, в школе переночевали.

Дальше что? Начали искать место где будет Приозерск. Приехали на это место. Жара глаза выбивала... Душу раздирало: "Что же делать будем?". 13 человек, больше никого нет. Это наше было управление. Оно с Одессы передислоцировалось. В Одессе в нем было 357 человек в штате, но когда узнали, что надо ехать в Казахстан, все, кто мог, разбежались. У гражданских есть в две недели право, а военные искали всякие справки, и из 357 нас оказалось 13 в этом ... деле.

Через три дня к нам прибыл первый батальон из Балашова Полностью экипированный, 542 человека. И мы начали уже вокруг Саров организовываться. В первую очередь надо было построить рампу для приема автомобилей, грузов. Ну, материалов же никаких, солдат никаких, до Балашова. А когда Балашов пришел, то солдаты у нас уже были, техники были, и мы тут же из резервов (попросили у железнодорожников-казахов, у железнодорожников всегда в резерве есть шпалы), из всяких резервных материалов сделали небольшую рампочку такую, и начали идти грузы. Грузы начали идти со страшной силой! Приходили, стояли в очереди эшелоны, потому что там однопутка и станция маленькая, негде поставить эшелоны. Короче говоря, начался второй великий период после Отечественной войны для военной части 19313. Тогда в 03080 еще никого не было.

Через месяц приехал Дорохов. Прошло некоторое время, и прилетает генерал Григоренко. Ну, естественно, моя задача была "Давай, давай, давай. И давай все на вторую площадку. Там полк, там Р-2, и там начнется вся судьба полигона. Генеральный конструктор Кисунько настаивает, что надо начать только с этой точки, со 2-й площадки". Мы начали организовывать экспедицию туда. Пришло частей пятнадцать и мы начали отправлять людей туда, чтобы форсировать эту точку. А в городе нам запретили, ничего не разрешили делать, только все на вторую площадку, в городе только с другим составом. И вот мы привезли бульдозеры, расчищали дорогу там где машинам было трудно пройти. И семь дней (!) целая кавалькада частей шла 300 километров. Ну а через несколько дней туда на самолете прилетел уже Григорий Васильевич. Откуда он взялся, с какого неба спустился, я совершенно не в курсе дела тогда был. Прибыл Генеральный конструктор Григорий Васильевич Кисунько. Высокий стройный черный украинец…. И вот началась судьба всего полигона. С этого момента".

Прибыли мы к месту назначения на станцию Сары-Шаган утром 3 мая 1957 г. До выхода из вагона кители сняли и упаковали, ожидая жару. Но оказалось весьма прохладно. Пришлось доставать и одевать кители.

Станция произвела удручающее впечатление. Вместо привычных домов какие-то мазанки и юрты. Вместо зелени - серая каменистая земля. Верблюды, ишаки и овцы на ней пейзаж не оживляли и настроение не поднимали. У привокзального домика нас ждал автобус. Мы занесли в него свои вещи и поехали на так называемый "Полуостров" - временное месторасположение войсковой части 19313 и нашей 03080.

На полуострове (площадке 4в) строители уже собрали десяток сборных щитовых бараков СР2, в которых размещались штабы войсковых частей и военнослужащие. Нас разместили в длинный барак, называемый гостиницей "Казанский вокзал". Все эти постройки были на берегу озера Балхаш, которое из-за холодной ветреной погоды выглядело непривлекательно. В общем, ничто не предвещало той определяющей роли полигона, которую он сыграл в моей дальнейшей жизни. И трудно было поверить в истинность поговорки: " Что Бог ни даст - все к лучшему".

Балхаш представляет собой озеро длиной свыше 300 км. и шириной до 40 км., протянувшееся с востока на запад. В восточной части озера вода солоноватая. В нашей, западной - пресная. В южную часть впадают реки Или, Каратал и другие поменьше. В озере водится много рыбы, но об этом рассказ будет позже. Вообще же Балхаш представлял собой единственный объект земного происхождения, который скрашивал нам, пришлым людям, на полигоне среду обитания.

Сдав документы в отдел кадров, мы представились начальнику полигона. Меня он встретил, как старого знакомого. Это проявленное внимание вдохновляло и обязывало. Всех моих друзей назначили по специальности в службу Главного энергетика, а меня - старшим инженером группы техники безопасности. В группе все должности были вакантными. Поэтому мне пришлось сразу исполнять и обязанности начальника группы.

Интуитивно догадывался, что фронт работ по обеспечению безопасности работ на полигоне широкий, т.к. на нем уже есть или будут использоваться все потенциальные источники опасности: энергетические, химические, сосуды с высоким давлением, подъемные сооружения и т.п. Но где конкретно проходит линия фронта никто не знал. А какие следует применять методы и средства на этом фронте - тем более. Объяснять руководству полигона, что меня этой "безопасности" в академии не учили, было бы не корректно, т.к. решению основных полигонных задач еще никого не научили. Пришлось следовать пословице: "Взялся за гуж - не говори, что не дюж" и стараться оправдывать доверие.

Прежде всего, надо было поближе познакомиться со своими новыми сослуживцами. Случай помог в значительной степени решить эту задачу в первый же выходной день.

Рано утром я вышел из барака, в одной из комнат которого был поселен, и присел на скамье с солнечной стороны. Вскоре ко мне подсел и представился старшина сверхсрочник Саша Бобрышев. Оказалось, что он мой земляк из Курской области и санинструктор по должности. Предложил отметить мой приезд и знакомство. Мои возражения, что с утра алкоголь не принимаю, Саша категорически отверг, пригласил к себе в санчасть, где из сейфа достал графин чистого 98-прцентного медицинского спирта и какие-то таблетки для закуски. Пока приняли по 50 грамм и поговорили, наступило время завтрака. Саша сходил за завтраком в столовую и принес его на закуску. С ним пришли два его товарища. Познакомились и выпили еще по 50 грамм. Постепенно наша компания расширялась и мы перешли в нашу общую комнату. При каждом новом знакомстве добавляли по 50 грамм.

Все детали процедуры нашего знакомства на другой день никто вспомнить не мог. Я же, проснувшись к вечеру того выходного дня на своей кровати, увидел только одного нашего компаньона, спящего сидя на полу под обвалившейся вешалкой для одежды, и продолжил сон до утра следующего рабочего дня. Однако широкое знакомство состоялось, с большинством встречающихся младших офицеров стали здороваться, как со старыми знакомыми.

Группа техники безопасности непосредственно подчинялась главному инженеру полковнику Трофимчуку Михаилу Игнатьевичу. По долгу службы я обязан был ему представиться. После представления он приказал мне посетить 2-ю площадку и проверить там состояние техники безопасности.

На этой площадке уже был установлен и проходил испытания экспериментальный радиолокатор РЭ-1, способный обнаруживать и сопровождать головные части баллистических ракет, летящие со скоростью до 7 километров в секунду. Площадка отстояла от места нашего расположения более, чем на 200 км. Я задал вопрос:

- А как я туда могу добраться?

- Зайди к Калганову и закажи самолет, - ответил Михаил Игнатьевич.

Зашел. Заказал. Оказывается, возить здесь штабных работников, к которым я теперь отношусь, дело обыденное. А я, между прочим, на них еще ни разу не летал.

Аэродром оказался в нескольких сотнях метров от нашего барака. Располагался он на такыре - плоской, твердой глинистой поверхности, лишенной растительности. Прибыв на него в назначенное время, нашел двухместный Як-2, который был готов доставить меня на 2-ю площадку. Познакомились с пилотом и полетели.

У пилота было заряженное ружье, которое он передал мне. Я спросил:

- Зачем ружье-то взял?

- Ты смотри вниз внимательно. Может быть, сайгаки попадутся.

Я смотрел внимательно, но сайгаков не было. Волка увидели почти одновременно и спикировали на него. Он упал на спину лапами вверх, приняв нас, видимо, за какую-то большую хищную птицу. Стрелять я по нему не стал. Зачем живую душу губить, если садиться из-за него мы все равно не будем.

На площадке сели на близлежащий такыр. Я вылез из самолета, нашел командира части энергичного полковника Писарева В.И. и представился ему. Целью моего визита была проверка безопасности работы на РЭ-1 и используемой вспомогательной техники.

Радиолокатор имел внушительный вид. Особое впечатление вызывало огромное, пятнадцатиметровое полноповоротное зеркало. Какой вред здоровью человека могут нанести электромагнитные излучения локатора, в то время никто не знал. Но в инструкции по его эксплуатации были предусмотрены некоторые меры по экранировке операторов и заземлению аппаратуры и я должен был проверить их выполнение.

Другими объектами контроля были: пара передвижных электростанций, автомобильный кран и электропроводка в сборных щитовых бараках. Все эти объекты проверил. Сделал ряд замечаний, особенно в части заземления электростанций и электропроводки. Все замечания оформил актом, согласовав их с заместителем командира части, подполковником Сапожниковым.

Командировка запомнилась невероятной жарой, которая в полдень доходила до 50-и градусов, и знакомством со всякой нечистью, главным образом фалангами. Днем одежду у всех составляли панамы и трусы. Мне, как новичку, все время хотелось пить. Я пил и потел, но от этого легче не становилось. Местные офицеры посоветовали мне утром выпивать стакан чаю, слегка подсоленного, лучше без сахара и до обеда воду не пить. Через 2-3 дня жажда перестала меня мучить в любую жару. В последующие дни старался придерживаться этого правила. Благодаря этому выработался иммунитет к жаре, сохранившийся на всю жизнь.

Относительно фаланг мне разъяснили, что укус их не опасен. Но перспектива быть укушенным фалангами не вдохновляла и поэтому каждое утро приходилось вытряхивать их из сапог.

Обратный путь с площадки пришлось ехать на "уазике" при жаре превышающей 40 градусов. При движении и открытых окнах автомобиля встречных поток воздуха облегчал наше положение. Но двигатель то и дело перегревался и машину приходилось останавливать. Положение пассажиров становилось удручающим. Хотелось найти тень, но ее не найдешь и за сотню километров. Готов был залезть под машину, но она сама вся перегретая. Лишь километров за тридцать от Балхаша повеяло прохладой и самочувствие улучшилось.

О результатах командировки доложил М.И. Трофимчуку и он, кажется, остался доволен.

Михаил Игнатьевич Трофимчук прошел всю войну артиллеристом. Был награжден несколькими боевыми орденами. Окончил войну в звании майора. Одним из первых попал на полигон в Капустин Яр, на котором испытывались первые системы противосамолетной обороны. Командовал там одной из войсковых частей. В 34 года получил звание полковника. Как перспективный офицер, имеющий опыт испытания сложных систем вооружения был назначен главным инженером на наш полигон А. После безвременной кончины С.Д. Дорохова в звании генерал-майора возглавил полигон и покинул его только по состоянию здоровья. За личный вклад в решаемые на полигоне задачи награжден орденом Ленина и удостоен звание лауреата Ленинской премии. Защитил кандидатскую диссертацию.

Всегда был жизнерадостен и благожелателен к людям.

Я счастлив, что судьба свела меня с Михаилом Игнатьевичем и членами его семьи: женой Лилией Степановной, сыном Валерой, дочерью Леной на долгие годы, вплоть до его кончины.

Задание это было необычное и серьезное. Его дал лично начальник полигона генерал Дорохов, оказав тем самым мне доверие, которое еще надо было заслужить. В соответствии с этим заданием мне с четырьмя вооруженными солдатами надо было выехать на полигон в Капустин-Яр, подобрать там необходимые для нас технические средства и доставить их на полигон. Основными техническими средствами были: трейлер, автокран, передвижные электростанции, лодки. По договоренности на высшем уровне этот богатый полигон должен был оказать нашему пока бедному полигону техническую помощь.

Полномочия для моей должности и воинского звания "Старший лейтенант" были чрезвычайно высокими. В частности, я мог обращаться непосредственно к любому должностному лицу полигона, при возникновении недоразумений имел право звонить по закрытому каналу связи заместителю начальника 4-го Главного управления Министерства обороны генералу Мымрину, все решения по технической пригодности и полезности оборудования должен принимать самостоятельно.

На Капустин-Ярском полигоне я представился начальнику штаба и он обещал поддержку. В подтверждение обещания он при мне дал соответствующие указания тем должностным лицам, с которыми придется мне общаться.

Задача оказалась даже более сложной, чем я ожидал: техника была разбросана по всем частям огромного полигона, в ряде случаев хозяева стремились отдать то, что заведомо непригодно для использования по своему назначению. Все лодки, например, были рассохшимися и я от них отказался. На соседнем полигоне ВВС также не смогли предложить ничего путного. Взял только несколько штук, которые еще можно было восстановить, но без оформления на них документов. Пришлось отбраковать несколько передвижных электростанций.

В целом отношение к нашим потребностям на братском полигоне было положительное. Благодаря этому мне удалось свою задачу в основном выполнить, осуществить погрузку техники на железнодорожные платформы и отправиться в обратный путь. На этом пути возникало немало проблем, связанных с задержками при переформировании железнодорожных составов и питанием солдат. Но наиболее тяжелое происшествие произошло на одной из узловых станций, на которой утром, выглянув из вагона, я не обнаружил своих платформ с техникой и охраняющим ее часовым. Оказалось, что наш вагон от платформ по ошибке отцепили и оставили на станции, а груз отправили вперед по маршруту. Пришлось немало побегать вместе с комендантом станции, пока проблема не была решена. Стойкость и мужество при этом проявил часовой, который не покинул пост, вплоть до нашего прибытия. Простоять же ему голодному пришлось около 10 часов.

По прибытию на свой полигон о результатах командировки доложил генералу Дорохову. Он выразил полное удовлетворение результатами, поблагодарил меня и приказал начальнику штаба подготовить приказ с объявлением благодарности мне и всем сопровождавшим меня солдатам. Такой приказ был подписан и объявлен личному составу полигона.

После доклада я напомнил генералу о его обещании представить мне отпуск для оформления бракосочетания со своей невестой. Он при мне дал команду главному инженеру командировать меня в г. Москву так, чтобы я смог при этом решить и свой личный вопрос. Через пару дней я вылетел в эту "командировку", основной целью которой являлось зарегистрировать брак и сыграть свадьбу со своей невестой Галиной Топиковой. С ее родителями Антоном Александровичем и Марией Семеновной познакомился накануне свадьбы.

Брак зарегистрировали в отделении ЗАГС города Курска 27 июля 1957 г. Свадьбу сыграли на другой день в доме моих родителей. В ней участвовали мои родные, пара друзей и ближайшие подруги Гали.

После свадьбы в Курске состоялось ее продолжение в городе Северодонецк, в котором проживали родители и родственники Гали. А затем жена осталась у моих родителей для завершения учебы в Курском медицинском институте, а я вернулся на полигон для продолжения службы.

Все свадебные мероприятия по меркам того времени прошли на должном уровне, а по современным - обыденно. Но это не помешало нам породить и воспитать сына и дочь, прожить совместно свыше сорока лет без серьезных эксцессов.

В феврале 1958 г. Галя приехала на каникулы в Сары-Шаган. Разместились мы с ней в отдельной комнате коттеджа, которую любезно мне предложил мой старший товарищ начальник КЭО подполковник В.Калганов. Время каникул пролетело незаметно. Запомнился банкет, посвященный 40-летию Советской армии. Проходил он в клубе строителей и совместно со строителями. Открыл банкет командир строительной войсковой части 19313 полковник Губенко. Поздравляя нас, он сказал, что начальник полигона генерал Степан Дмитриевич Дорохов приболел. Это всех огорчило, т.к. он пользовался всеобщим уважением.

В зале стояло десятка два столов на четыре человека. Тосты были и общие и автономные. Вино лилось рекой. Ближе к полуночи казалось, что банкет идет к завершению, но в это время в зале появился Степан Дмитриевич, что вызвало всеобщее оживление.

Генерал поздравил всех с юбилеем Советской армии, а затем решил поздравить всех сидящих за столами, начиная с самого дальнего стола. Когда очередь подходила к нашему столу, у нас снова кончилась водка. Пришлось снова идти за ней в буфет, благо там ее было достаточно. Сколько Степану Дмитриевичу пришлось выпить водки, никто не знает. Но за нашим столом он выпил вместе с нами и поздравил каждого персонально, уделив особое внимание Галине, попросив ее не задерживаться после выпуска и приезжать работать на полигон.

Перед отъездом Гали, я привел ее на голые скалы 4-ой площадки и там объявил: " Здесь будет город заложен". Что это так будет, самому в том момент не очень верилось. Но к следующему ее приезду спустя 6 месяцев в одном из 4-х двухэтажных домов, построенных на этой площадке, мы, как молодожены, получили комнату для проживания. А еще через пару месяцев у нас родился сын Игорь и нам, по этому поводу, выделили отдельную 2- комнатную квартиру.

По возвращению из "командировки" узнал, что начальник технической службы, пользуясь моим отсутствием, распространяет слухи о том, что я привез из Капустина-Яра в основном неисправную технику. Получалось, что я подвел и обманул начальника полигона. А это не соответствовало истине и подрывало мою репутацию. Поэтому сразу решил разобраться о каких неисправностях идет речь. Разобравшись, встретился с ним и задал вопрос:

- К какой конкретно технике у Вас возникли претензии?

- К трейлеру и трем передвижным электростанциям, которые не заводятся, - ответил он.

- Но трейлер повредил ваш заместитель, который перегонял его со станции и не справился с управлением, а электростанции уже около месяца, вопреки инструкции по их техническому обслуживанию, содержатся в таких безобразных условиях, что скоро все придут в нерабочее состояние.

Возразить начальнику было нечего, и он поспешил отказаться от своих претензий. Инцидент был исчерпан.

Вакантная должность начальника группы техники безопасности еще не была занята и мне приходилось продолжать исполнять его обязанности. Командование относилось с доверием и продолжало давать задания по проверке выполнения требований к безопасности на рабочих и в общественных местах. Особенно вызывало беспокойство состояние противопожарной безопасности и использование передвижных электроагрегатов.

Все используемые в первые два года на полигоне жилые и служебные постройки были деревянными. Поэтому актуальность обеспечения их противопожарной безопасности была очень высокой. Особенно в летний период из-за жары и отсутствия дождей. Помню, что при первой же проверке состояния противопожарной безопасности универмага указал на грубые нарушения в нем правил прокладки электрических проводов по дереву. В соответствующем акте был установлен срок устранения недостатков. По истечению этого срока проверил еще раз. Ничего сделано не было. Третья проверка не понадобилась, т.к. проверяемый объект сгорел-таки со всеми находящимися в нем товарами.

При использовании электроагрегатов основными нарушениями были: отсутствие или плохое их заземление, не соблюдение правил зарядки аккумуляторов, пренебрежение защитными средствами. Таких нарушений было много, а реакция на мои замечания - слабая.

Решил по этому поводу обратиться к главному инженеру М.И. Трофимчуку. Начал с длинного доклада перечня нарушений. Он прервал мой доклад словами:

- Что ты предлагаешь?

- Надо же что-то делать. Вот я и пришел посоветоваться.

- Ты ко мне не советоваться приходи, а готовь конкретные предложения. Если считаешь нужным, то готовь соответствующие проекты приказов. А советоваться мне некогда.

Таков был стиль работы и общения Михаила Игнатьевича. Внешне грубоватый, но по существу деловой и доброжелательный. В последующие годы я часто вспоминал этот диалог, приучая своих подчиненных не констатировать недостатки, а думать о способах их устранения.

На следующую встречу с главным инженером я пришел с проектом приказа, в котором отразил установленные нарушения техники безопасности, виновных в этих нарушениях, меры и сроки по их устранению. Проект приказа в основном был одобрен и я с ним пошел к начальнику штаба полигона полковнику Исаеву А.И., который дал мне урок по оформлению приказов, "изрисовав" мой вариант исправлениями и наставлениями. Этот урок я тоже запомнил на всю жизнь и в последующем проекты приказов готовил тщательно.

Объявление 2-3-х приказов с перечнем выявленных недостатков по технике безопасности и наказании виновных способствовало наведению порядка в этой области. Высказываемые мной замечания стали в основном выполняться. Но к этому времени отдел кадров войск ПВО подобрал и прислал начальника группы техники безопасности и одного инженера, которые были назначены на вакантные должности. Таким образом, у меня появилась перспектива реализации давно назревшего плана освоения новой специальности.

За истекшие полтора года я установил, что мои профессиональные знания и навыки как инженера-электротехника на полигоне могут совершенствоваться только в службе Главного энергетика Н.И. Десятникова, который знает и ждет меня. Но роль этой службы второстепенная, вспомогательная. Работа инженера-электрика носит рутинный характер, в то время как инженерам по радиолокации, электронной и ракетной технике представлена уникальная возможность освоения новейшей техники, значительная часть которой не имеет аналогов в мире. Отсюда и возник у меня план поменять свою профессию на более перспективную.

О своем намерении доложил М.И. Трофимчуку. Он меня понял с полуслова, намерение поддержал и при мне по телефону сказал начальнику отдела кадров:

- Панков, у меня тут капитан Кулаков. Подбери ему должность в технологии, а то он зачахнет на этой технике безопасности.

Начальник отдела кадров пригласил меня и спросил, по какой тематике хочу работать. Я ответил, что наибольший интерес у меня вызывает электронная и ракетная техника и он направил меня к начальнику вычислительного центра (ВЦ) подполковнику Богатенкову В.Ф. Тот рассказал, что специалистов по электронной технике уже выпускают военные академии и штат в основном укомплектован, а вот программистов негде взять и предложил осваивать эту специальность. Я согласился и тогда он спросил:

- На какую же должность тебя назначать?

- На любую. Хоть техника. Мне же придется эту специальность осваивать с "нуля". Но если в течение 6 месяцев основы программирования освою, то буду ожидать повышения.

- Хорошо, договорились, - ответил начальник ВЦ и представил меня к назначению на должность начальника лаборатории программирования.

Доверие надо было оправдывать. По этому поводу я составил индивидуальный план, в котором время на развлечения было сведено к минимуму. Задача осложнялась отсутствием учебных пособий по программированию и военных программистов, к которым можно было бы при необходимости обратиться за консультацией. На сложность стоящей передо мной задачи и сомнение в правильности моего выбора обратил внимание и мой новый начальник - начальник 1-го управления подполковник Шаракшанэ Або Сергеевич.

Або Сергеевич прибыл к нам на полигон с Капустина Яра, где успел себя проявить, как талантливый инженер и научный работник, защитив кандидатскую диссертацию. На полигоне пользовался непререкаемым авторитетом как у подчиненных, так и разработчиков систем ПРО. Позже переведен в научно-исследовательский институт на должность начальника управления, где продолжал руководить научно исследовательской работой в области противоракетной и космической обороны. Защитил докторскую диссертацию.

Сложность задачи поражения головной части баллистической ракеты, летящей со скоростью до 7 километров в секунду, понимали все. Некоторые даже считали ее утопической. Эту задачу можно решить только с помощью ЭВМ. Но для этого надо сначала разработать сложнейшие алгоритмы определения положения цели и противоракеты в пространстве и наведения противоракты на цель с заданной точностью, а затем решить не менее сложную задачу преобразования этих алгоритмов в компьютерную программу, предписания которой может понимать и исполнять ЭВМ, выдавая при этом управляющие команды всем объектам противоракетной системы. С учетом специфики решаемых экспериментальным комплексом ПРО (Системой "А") задач компьютерную программу принято было называть Боевой программой, а ЭВМ - Управляющей ЭВМ. Оба эти объекта являлись ядром Системы "А" и мы, военные испытатели, должны их знать досконально. В противном случае мы бы могли только наблюдать за испытаниями, а не испытывать систему и оценивать ее эффективность.

Первых инженеров компьютерщиков (мы их называли "машинистами") к этому времени выпустили Военная артиллерийская академия имени Дзержинского и КВИРТУ ПВО. Основная часть выпускников попала на наш полигон в штат Вычислительного центра (ВЦ). В 1958 г. все они во главе с начальником ВЦ полковником Богаевым проходили стажировку в ИТМиВТ АН СССР. По словам стажеров стажировка была организована хорошо. Большинство стажеров в последующем стали руководителями испытательных подразделений или их лидерами. Богатенков В.Ф., например, стал начальником вычислительного цента, Угроватый И.В. - начальником управления по испытанию управляющих ЭВМ, Моисеенко В.Н - начальником ЭВМ М- 20, а в последующем директором крупного научного центра в Гомеле . К сожалению, жизнь Богатенкова В.Ф. была коротка и он рано ушел в мир иной. В числе стажеров были и 4 первых программиста.

В конце 1958 г. на полигоне начался монтаж первых ЭВМ и машинисты выехали на полигон для участия в этих работах. Программисты же на стажировке провели около двух лет и прошли там солидную теоретическую и практическую подготовку под руководством сотрудников института.

В начале 1959 г. после нового назначения меня командировали на стажировку в ИТМиВТ. Выехал я с женой и трехмесячным сыном. С нами ехал также мой заместитель Тоболев К.В. По прибытию в Москву с вокзала поехали к моей любимой тети Зины, но ее семьи в бараке на Рощинском проезде не оказалось. Все они переехали на новую квартиру. Соседи дали нам их адрес. Каково же было наше удивление, когда оказалось, что дом с квартирой тети расположен напротив ИТМиВТ.

В институте встретили меня приветливо и представили руководителю группы разработчиков боевой программы системы "А", пионером программирования в СССР кандидатом физико-математических наук Евгением Алексеевичем Волковым (в последующем доктором наук, профессором). Тот познакомил меня с сотрудниками группы, дал задание на написание тест-программы, на основании которой, как оказалось позже, он оценивал способности будущих программистов, и познакомил с Юрием Михайловичем Барабошкиным, который стал моим наставником по программированию.

В состав группы программистов также входили: Нечепуренко М.И., Подшивалов Д.Б., Рябов Г.Г., Степанов А.М. Все они оказались талантливыми программистами и научными работниками, внесшими существенный вклад в создание систем ПРО. В последующем заслужили высших научных степеней и званий, высоких правительственных наград и должностей. Рябов Г.Г., например, стал членом-корреспондентом АН СССР директором ИТМиВТ.

В институте в это время уже в течение года проходили стажировку первые штатные программисты полигона в составе: Шолохов П.А., Хитальский Н.К., Михайлов В.А., Сергеев В.С. Все они уже прошли солидный курс теоретической и практической подготовки. Первым двум из них руководитель работ доверил разработку программных модулей управляющей (боевой) программы, что свидетельствовало о признании их способностей. Нам с Кимом Тоболевым предстояло догонять своих подчиненных и по уровню знаний, и по умению программировать. Положение парадоксальное, но оно нашими подчиненными было воспринято с пониманием.

Мое задание на написание тест программы выглядело примерно так: "Написать и отладить программу записи в одной ячейке ЭВМ двух чисел с максимальным числом знаков и считывания этих чисел, с минимальной потерей значащих цифр". Главным критериями оценки было не столько работающая программа, как количество занятых программой ячеек оперативной памяти ЭВМ, т.к. в управляющей ЭВМ М-40 катастрофически не хватало объема оперативной памяти.

К началу программирования мои познания в этой области были скромнейшие: знал общую структуру ЭВМ и порядок выполнения операций в двоичной системе исчисления. В ИТМиВТ в это время в было две функционирующие ЭВМ: БЭСМ АН СССР (БЭСМ-1) и ЭВМ М-40.

БЭСМ АН СССР разработана в ИТМиВТ под руководством директора института академика Лебедева Сергея Алексеевича. Она была введена в эксплуатацию в апреле 1953 г. и в то время являлась самой быстродействующей машиной в Европе, одной из самых быстродействующих в мире - средняя производительность составляла 10 тыс. операций в секунду.

ЭВМ М-40 разработана также в ИТМиВТ под руководством главного конструктора академика Лебедева С.А., зам. главного конструктора - ответственного исполнителя Бурцева Всеволода Сергеевича. Первый экземпляр этой машины был введен в эксплуатацию в 1957 г. Основные технические характеристики: быстродействие до 40 тыс. операций в секунду, оперативная память на ферритовых сердечниках емкостью 4096 40-разрядных слов, цикл 6 мкс, представление чисел с фиксированной запятой, внешняя память - магнитный барабан емкостью 6 тыс. слов, система команд 2,5-адресная. По своим характеристикам эта ЭВМ сохраняла лидерство в Европе. Умели работать наши конструктора! Сейчас, при критическом отставании России по всем направлениям информационной технологии, все это вспоминается с гордостью за те успехи и глубоким сожалением о потере достигнутого ранее потенциала.

Второй экземпляр этой машины предназначался для управления в Системе "А" радиолокационными станциями обнаружения и сопровождения баллистических ракет, радиолокационной станцией точного наведения противоракеты на цель. Поэтому нашей группе, находясь на стажировке, необходимо было освоить программирование на этой машине, а в последующем - освоить и испытывать управляющие (боевые) программы Системы "А".

Овладеть искусством программирования и сейчас не каждому по силам, хотя все наиболее сложные процедуры, такие как: преобразование исходного кода алгоритма решения задач в машинный код, загрузка памяти, синтаксический контроль, отладка программ и многие другие автоматизированы и выполняются самой ЭВМ. Ранее все эти процедуры должен был выполнять программист вручную. Кроме того, сложность программирования усугублялась представлением чисел только с фиксированной запятой и катастрофическим дефицитом объема памяти ЭВМ. Все это повышало сложность программирования на ЭВМ М-40 на несколько порядков и овладеть им удавалось редко кому.

Но овладевать было надо и мы старались это сделать. Программисты ИТМиВТ нам помогали в этом, хотя некоторые из них без видимого удовольствия. К счастью мой наставник Ю.М. Барабошкин делал это всегда терпеливо и обстоятельно. Благодаря этому с заданной мне тест-программой я справился по оценке Евгения Алексеевича успешно, что, естественно, вдохновило меня. Вдохновило также и то, что он в беседе с нашим начальником управления А.С. Шаракшанэ назвал меня в числе своих перспективных сотрудников.

Машинное время для отладки программ выделяли нам, как правило, в ночное время. Мы рады были и этому. Меня это не затрудняло, т.к. жил напротив института, а моим товарищам руководство ИТМиВТ любезно представило возможность использовать ночью для поездки в институт дежурную машину.

На стажировку я приехал со всей семьей. Жена, как молодой врач, стремилась поскорее применить свои знания на благо москвичам и устроилась на работу участковым врачом. Четырехмесячного сыны Игоря доверили бабушке с дедушкой, проживающим в г. Северодонецке Ворошиловградской области. В том, что это было глубоко ошибочным решением, убедились быстро, получив вскоре телеграмму: "Игорь заболел". Жена сразу уехала в Северодонецк. Через пару дней я получил другую телеграмму: "Игорь болен состояние безнадежное нужен гаммоглобулин".

Сразу бросился в аптеку. С трудом, но лекарство достал. В аэропорту Внуково билетов на самолет до Харькова не оказалось. Помог комендант аэропорта. В Харьков прилетел в полночь. Ближайший попутный поезд из него должен был отправиться через 7 часов. Ждать его было нельзя и я, вспомнив свои приключения в военные годы, решил преодолеть оставшийся отрезок пути на попутных товарных поездах. Описывать мое состояние от момента получения телеграммы до момента прибытия на квартиру тестя с тещей излишне. Но там, неожиданно, тесть меня встретил с улыбкой и предложил выпить по сто грамм " за приезд", а уже потом идти в больницу, где находился на излечении Игорь со своей мамой. Выполнив все эти действия, я увидел через окно больницы улыбающегося сына на руках у Гали.

Все хорошо, что хорошо кончается. Но про себя мы с Галей решили никому больше своих малых детей не доверять и другим не советовать. В Москву вернулись втроем. Игоря нянчили по очереди. Свидетельство тому на фото.

В конце июля 1959 г. меня неожиданно пригласил академик С.А. Лебедев и сказал:

- Александр Федорович, поступила телеграмма о том, что на полигоне смонтирована управляющая ЭВМ М-40. Требуют прислать туда программистов. Мы решили послать Вас с Юрием Михайловичем Барабошкиным.

- Сергей Алексеевич, я же не ваш сотрудник. Я военный.

- Ничего. Мы Вам доверяем. Тем более Вы там все и всех уже знаете, - ответил Сергей Алексеевич.

Доверие на таком уровне, безусловно, меня обрадовало. В то же время я понимал, что оно меня многому обязывало и его надо оправдывать, не забывая, что задачи представителей заказчика на полигоне существенно отличается от задач разработчиков.

Возвращались на полигон в самолете Ил-14, который вместе с Ли-2 были в то время основными транспортными средствами между Москвой и Сары-Шаганом. Полет занял около суток с посадкой и ночевкой в Свердловске. Для жены и сына это был первый полет. Но они мужественно его переносили. Лишь однажды сын, глядя в иллюминатор, спросил у меня: "Стлашно?".

Спустя года два, на полигоне был сооружен первоклассный аэродром, способный принимать любые самолеты. С этого момента мы стали летать в Москву и обратно на более совершенных самолетах Ил-18 и Ту-104 без промежуточных посадок за 4-5 часов.

К нашему приезду на 40-й площадке был построен большое здание для инженеров-испытателей с пристройкой, в которой были установлены ЭВМ М-40 и ЭВМ-50.

ЭВМ М-40 представляла собой не просто вычислительную машину, а двухпроцессорный комплекс, обеспечивающий одновременное выполнение вычислительных операций и двухстороннюю связь по 8 дуплексным радиорелейным линиям связь со всеми управляемыми объектами системы "А". Система элементов ЭВМ была преимущественно ламповая. Поэтому комплекс занимал площадь около 2000 квадратных метров. В структуре ЭВМ имелась аппаратура счета и хранения времени (таймер).

ЭВМ М-50 являлась модификацией ЭВМ М-40, обеспечивающей выполнение операций с плавающей запятой и предназначенной для оперативной обработки результатов испытания, записываемых на магнитные ленты контрольно-регистрирующей аппаратуры (КРА) по всем каналам связи с управляемыми объектами.

Эксплуатационное обслуживание этих машин производили военные инженеры, прошедшие стажировку в ИТМиВТ.

К этому времени заводы выпустили первые экземпляры противоракет В-1000, разработанных под руководством академика Петра Дмитриевича Грушина. Необходимо было произвести проверку прохождения команд управления от ЭВМ на борт противоракеты и исполнение их противоракетой. Режим таких испытаний назывался "Программное управление противоракетой" (ПУПР). Для обеспечения этих испытаний следовало разработать соответствующую простенькую программу, которая обеспечивала бы выдачу с ЭВМ заранее подготовленных команд управления в заданной последовательности. Эту программу поручено было разработать мне. Отладку программы произвели вместе с моим наставником Юрием Михайловичем. По этой программе в режиме ПУПР было произведено 4 первых пуска противоракет, чем я горжусь до сих пор. Никаких претензий к программе не поступило. С приездом на полигон основной группы программистов ИТМиВТ обеспечение этого режима было поручено Степанову А.М.

Процессы обнаружения баллистической ракеты и наведения на нее противоракеты столь скоротечны, что участие в них человека практически исключается. Они осуществляются автоматически по заранее разработанному алгоритму, реализованному в ЭВМ в виде боевой программы. Таким образом, боевая программа становится тем ядром системы, в которое поступает вся информация о состоянии элементов системы "А", положении цели (головной части баллистической ракеты) и противоракеты, обновляемая через каждые сотые доли секунды. В ЭВМ вся эта информация в соответствии с боевой программой обрабатывается и преобразовывается в соответствующие управляющие команды и сигналы, передаваемые на управляемые объекты.

В системе "А" управляемыми объектами являлись: станция дальнего обнаружения (СДО) "Дунай-2", три радиолокатора точного наведения (РТН), пусковая установка, противоракета В-1000 (ПР), радиолокатор сопровождения противоракеты (РСПР).

Обработка поступающей в ходе боевой работы от элементов системы информации и управление ими осуществляется в соответствии с алгоритмами, реализованными в подпрограммах и программных модулях боевой программы. Основными из них являлись:

- контроль и обработка данных СДО;

- построение траектории цели по данным СДО;

- выдача целеуказания РТН;

- построение траектории цели по данным РТН;

- расчет времени и направления старта ПР;

- обработка данных РСПР и наведение ПР на цель;

- расчет времени подрыва ПР и передача команды на подрыв.

Помимо боевой программы в ЭВМ М-40 решались программы автономного функционального контроля всех элементов системы и комплексного функционального контроля системы (ФКС).

Для тщательной проверки работоспособности элементов системы в различных боевых условиях и экономии при этом материальных ресурсов, помимо режима ПУПР, были предусмотрены следующие режимы испытаний:

- Заданная траектория противоракеты (ЗТПР);

- Боевая ракета - условная цель (БРУЦ);

- Боевая ракета - условная противоракета (БРУП).

В режиме ЗТПР осуществлялась автономная проверка управляемости ПР путем вывода ее в заданную точку пространства подачей на ее рули управления заранее рассчитанных команд. В режиме БРУЦ стрельба велась по условной цели, имитируемой аппроксимирующим полиномом. В режиме БРУП моделировалась стрельба ПР по реальной цели.

Вся информация, поступающая в ходе боевой работы в ЭВМ, записывалась КРА на магнитные ленты. Это позволяло при анализе результатов работ многократно воспроизводить работы вплоть до установления причин отклонений полученных результатов от ожидаемых.

Все виды перечисленных комплексных работ в системе "А" проводились под управлением боевой программы, которая являлась тем ядром системы, без знания которого нельзя было ни проводить работы, ни, тем более, анализировать их результаты.

Полигону нужны были квалифицированные программисты. Таких программистов во всей стране было несколько десятков. На высшем уровне было принято решение командировать на полигон 5 ведущих программистов для оказания нам помощи. Один из них приехал и месяца два был с нами, пока я не убедился и не убедил руководство в том, что идея эта не имеет перспективы. Было ясно, что готовить программистов надо непосредственно на полигоне из числа офицеров полигона, используя знания наших первых программистов и знания работающих на полигоне программистов ИТМиВТ.

Руководство полигона эту точку зрения разделяло и безоговорочно поддерживало. В штат 1 управления был введен Отдел анализа боевых программ численностью около 50-и сотрудников, распределенных по 6 лабораториям. Мне, как начальнику этого отдела, было дано право подбора сотрудников в других воинских частях полигона и из числа поступающего пополнения. Желающих было много. Особенно с удаленных площадок, где жизнь и служба были намного тяжелей наших, проходящих на берегу озера. Но отобранных сотрудников надо научить исполнять свои новые обязанности. На пути решение этой задачи стояли сложнейшая проблема - отсутствие учебных пособий и какой-либо программной документации. Алгоритмы и тексты программ знали только их разработчики. Но, во-первых, они не всегда были на полигоне, а, во-вторых, когда были, неохотно делились своими знаниями, ссылаясь на занятость.

Решая эту проблему, приходилось работать по 12-14 часов в сутки. За 4-5 месяцев было разработано более десятка рабочих инструкций и методик по программированию и выполнению работ на управляющей ЭВМ. В том числе: "Основы программирования на ЭВМ М-40", "Обмен информации в Системе "А", " Масштабирование чисел в ЭВМ М-40", "Функциональный контроль Системы "А" и др. Особенно трудоемкой была работа по общему описанию боевой программы и составлению ее блок-схемы. Схема была выполнена на большом засекреченном листе "миллиметровки" с обозначением всех процедур, констант, условных и безусловных переходов, их адресов в оперативной памяти. Составлялась она на основе декодирования текста программы в машинных кодах. При этом впервые был использован графический способ обозначения элементов программы и связи между ними. Активное участие в этой работе принимали первые программисты полигона Шолохов П.А., Хитальский Н.К. и мой заместитель Тоболев К.В. Программисты ИТМиВТ к этой работе относились настороженно и оказывали помощь только на основе личного общения. Однако к результатам работы, особенно к блок-схеме программы, относились благосклонно и часто использовали их.

Наличие письменных руководств и инструкций позволяло установить определенный порядок подбора и подготовки сотрудников отдела. Каждому претенденту заранее объявляли наши требования к первичным знаниям, давали методические руководства для подготовки и устанавливали срок подготовки от одного до двух месяцев, в зависимости от предстоящей работы. Около 10 % претендентов, ознакомившись с требованиями, отказывались от своих намерений. Остальные обычно брались за дело с большим энтузиазмом и старанием.

По окончанию срока подготовки проводилось проверка знаний в форме собеседования. Чаще всего оно нас не удовлетворяло и приходилось продлять срок подготовки. Был и такой случай, когда опытный инженер по радиолокации выразил очень большое желание приобрести профессию программиста. Мы пошли навстречу его желанию, но ни первое, ни второе, ни третье собеседование не дало удовлетворительных результатов. Было видно, что программирование ему не удастся освоить, но и обидеть его не хотелось. Помог случай. Главный инженер полигона спросил: нет ли у меня кандидата на должность главного инженера новой станции дальнего обнаружения. Я, учитывая высокое трудолюбие неудавшегося программиста, порекомендовал его на эту должность. В последующем было приятно слышать хорошие отзывы о работе этого товарища на ответственном руководящем посту.

Но и из тех, кто прошел собеседование настоящими профессионалами, которые могли участвовать в анализе результатов боевых работ и самостоятельно разрабатывать программы, стало не более 15%. Это не значит, что остальные сотрудники отдела ничего не делали. ЭВМ работала круглосуточно и обыденной, не творческой, работы хватало и каждый из сотрудников выполнял какую-либо работу, постепенно повышая свои знания и навыки, которые пригодились им в дальнейшей работы.

В этой связи вспоминается характерный случай. В отдел поступила на работу выпускница физико-математического факультета Тамбовского педагогического института Инга Т… Подготовительную программу освоила успешно. Свое первое задание самоотверженно стремилась выполнить. Однажды ей для отладки программы на ЭВМ по моему недосмотру выделили 2 часа ночного машинного времени. Для этого ей надо было ночью пройти по степи, по которой и волки иногда рыскали, около 3-х километров. И она их прошла, чтобы сделать шаг вперед по отладке программы. Программа ей так и не поддалась и ее, в конце концов, мне пришлось отлаживать самому. Инга же с отцом переехала в Москву и в одном из военных научно-исследовательских институтов стала одной из лучших программисток, но уже на универсальных ЭВМ второго поколения с ассемблером и представлением чисел с плавающей запятой. При программировании на таких машинах, как она выразилась при встрече: " Думать особо не над чем".

Настоящей опорой в коллективе отдела были: Шолохов Петр Абрамович, Мартьянов Анатолий Иванович, Хитальский Николай Константинович, Шантарович Генадий. К этим товарищам с уважением и доверием относились ответственные представители Генерального конструктора и сам Генеральный конструктор, а это уже считалось высшей оценкой профессиональной деятельности любого сотрудника полигона.

Немало было и таких сотрудников отдела, которые проработав в отделе 3-4 года и приобретя определенный опыт в программировании, по разным причинам уезжали в Москву и занимали там солидные должности в Министерстве обороны и научно-исследовательских институтах. Боряев О. А., например, дослужился до должности начальника отдела 4 главного управления Министерства обороны.